Россия, Украина и новый европейский порядок

Несмотря на все разногласия евро-атлантического мира и нежелание Вашингтона, 11 февраля благодаря совместным усилиям Франции и Германии были подписаны вторые Минские соглашения, направленные на прекращение конфликта на Донбассе. Если этим соглашениям, какими бы хрупкими и неоднозначными они ни были, удастся предотвратить очередное разделение Украины, Европа может получить последний шанс на обновление своего порядка, основанного на компромиссных отношениях с Россией. Франция и Германия, по-прежнему оставаясь основными столпами Евросоюза, могли бы сыграть историческую роль в установлении разумного компромисса между западным миром и Россией. Но для начала следует упомянуть о тех факторах, которые необходимы для выполнения Минских договоренностей.

Аннексию Крыма можно с полным основанием считать реваншистским жестом. Однако при внимательном изучении внешней политики постсоветской России становится ясно, что это решение было результатом недавних сложившихся обстоятельств, оно не было чем-то неизбежным и до начала 2014 года не было запланировано. И поэтому оно стало полной неожиданностью. Возрождение термина «Новороссия» для обозначения юго-востока Украины и его использование Владимиром Путиным не предшествовали аннексии, а последовали за ней, чтобы оправдать ее постфактум.

При составлении окончательного текста Минских договоренностей Москва поставила два ключевых условия. Первое, наиболее важное, не фигурирующее в соглашениях прямо: неприсоединение Украины к Североатлантическому альянсу (НАТО). Второе условие — федерализация Украины — стоит рассматривать, прежде всего, как способ достижения первого.

После распада Советского Союза процесс расширения НАТО на восток был основной причиной ухудшения отношений между Россией и США, которое периодически перемежалось периодами плодотворного сотрудничества. Начиная с 1994 года, против расширения выступали даже западники, окружавшие в то время Бориса Ельцина. Они утверждали, что в Москве подобные действия могут расцениваться исключительно как попытки предотвратить возрождение России как крупной европейской державы. Даже если Вашингтон и европейские канцелярии отрицали подобные цели, Варшава, Будапешт, Прага и чуть позже прибалтийские республики четко заявляли, что хотят вступить в НАТО, чтобы защитить себя от российской военной угрозы, которая вскоре вернется. Угроза проявилась лишь двадцать лет спустя — вот такое самоисполняющееся пророчество.

На это потребовалось много времени. В 1997 году Ельцин подписал со своим украинским коллегой торжественный договор, который впервые официально признавал территориальную целостность Украины, включая Крым. Он был призван приостановить робкие попытки Украины вступить в НАТО. После терактов 11 сентября 2001 года в США Владимир Путин, рассчитывая на перезапуск отношений с Вашингтоном, способствовал созданию американских военных баз и инфраструктурных объектов в постсоветской Средней Азии для ведения войны в Афганистане. Он даже "проглотил" поддержанное Джорджем Бушем-младшим вступление трех прибалтийских республик в НАТО, надеясь, что они станут последними. До 2004 года он сохранял уверенность в том, что Россия может стать чем-то большим, чем просто военной поддержкой американской державы (1). В период сотрудничества, последовавший за 11 сентября, даже было предусмотрительно приостановлено стратегическое партнерство с Китаем по продвижению многополярного мира, начатое еще при Ельцине.




Но после «оранжевой революции» 2004 года на Украине и особенно после саммита НАТО в апреле 2008, на котором Бушу удалось включить в торжественную декларацию упоминание о том, что Украина и Грузия однажды станут членами Альянса, Путин занял более агрессивную позицию. Бушу удалось провести эту декларацию после того, как Франция и Германия сорвали его изначальный план, который подразумевал немедленное предоставление этим двум странам дорожной карты по членству в НАТО. Все опросы на Украине в то время показывали, что большинство населения против вступления в НАТО, и из-за этого правительство отказалось проводить референдум по этому вопросу.

За несколько месяцев до этого Путин предупреждал, что если западные державы признают независимость Косово без согласия Совета безопасности ООН, он будет считать себя вправе точно так же поступить с Южной Осетией и Абхазией и, в свою очередь, поставить под вопрос табу о неприкосновенности государственных границ, установившихся после холодной войны. Эти угрозы не были восприняты серьезно, равно как и российские протесты против расширения НАТО, звучавшие с 1994 года. Расплачиваться за это пришлось Грузии.

Несмотря на все обещания, которые Михаил Саакашвили дал Бушу, он не получил никакой существенной поддержки ни от Вашингтона, ни от НАТО, когда несколькими месяцами позже пытался вернуть Южную Осетию. На фоне восстановления российской экономики и увязания США в войнах в Ираке и Афганистане, катастрофическое поражение Грузии отчетливо показало, что «однополярному периоду», все еще вдохновлявшему международную политику Вашингтона, пришел конец. Лишь с приходом администрации Обамы в США начали осознавать его последствия.

То, что НАТО являлась главной геополитической заботой России, в конечном счете, сказалось на ее отношениях с Евросоюзом. На протяжении нескольких лет Россия не возражала против вступления в ЕС бывших членов Варшавского договора и даже бывших прибалтийских республик. Но одновременное вступление ряда стран и в НАТО, и в Евросоюз осложнили ее отношения с последним. Именно по инициативе новых членов в рамках ЕС в 1999 году было создано Восточное партнерство, которое должно было включить все государства, примыкающие к западной границе России, от Белоруссии на севере до Грузии на юге. Оно было призвано предоставить им статус и преимущества, отличные от тех, что предлагала Россия, — в основном, в виде обещаний демократизации, которые применительно к режиму Виктора Януковича оказались достаточно легковесными. Это побудило Путина в начале своего третьего мандата выдвинуть проект Евразийского союза (2) для привлечения все тех же государств. Как известно, именно эта конкуренция и решение Януковича отложить подписание соглашения между Украиной и ЕС привели к бунту, изгнанию президента и нынешнему кризису.

Наиболее сложным вопросом в рамках Минских соглашений будет вопрос об окончательном статусе неподконтрольных Киеву регионов. Решение этого вопроса является необходимым условием восстановления контроля правительства над украинскими границами. Начиная с 1994 года, Москва призывала к федерализации Украины как решению глубоких социополитических разногласий, существовавших в стране с момента ее независимости. До сего дня Украина решительно отказывалась использовать термин «федерализация», имея на то веские причины. Та формула федерализации, которую предлагает Москва, скорее подразумевает создание конфедерации, а не федерации.

В этом можно было убедиться в ноябре 2003, когда под эгидой Путина было достигнуто соглашение между Молдавией и Приднестровьем, которое должно было закрепить отделение последнего (3). Однако, получив от американского посла в Кишиневе заверения в поддержке, молдавский президент Владимир Воронин в последний момент отказался заключать договор — к большому огорчению Путина, который уже собирался отправиться в Молдавию его подписывать, но был вынужден повернуть назад. В случае Донбасса Франция и Германия, являясь участниками соглашений и обладая международным политическим весом, могут сделать так, чтобы территориальная целостность Украины сохранилась, а автономия, предусмотренная для сепаратистских регионов Донецка и Луганска, была достигнута не на максимальных условиях, поставленных Москвой.

В своей речи, произнесенной в Бундестаге в 2001 году, Владимир Путин подчеркивал первостепенность европейской принадлежности России.

Начиная с 1992 года, Франция и Германия были основными европейскими политическими партнерами России. Германия остается ее главным экономическим партнером. Евросоюз, без всяких сомнений, по-прежнему является основным экономическим партнером России. Мы хорошо помним взаимодействие трех стран против войны в Ираке, которое Москва хотела продолжить и по другим вопросам. Москва всегда делала ставку на различия между США и Европой. Франция и Германия обладают достаточными рычагами, чтобы добиться сохранения территориальной целостности Украины; они могут и должны воспользоваться тем положением, которое они занимают в российских политических расчетах, чтобы потребовать такого урегулирования, которое отвечало бы их интересам и интересам Европы. Минские договоренности несут в себе луч надежды на восстановление отношений между Россией и Европой: в них впервые был принят принцип трехсторонних переговоров между Россией, Украиной и ЕС по вопросам экономических отношений. Заключение соглашения, приемлемого для всех трех сторон, по тем вопросам, которые стали причиной демонстраций на Майдане, явилось бы важнейшим политическим достижением.

Очевидно, что поддержка Россией украинских сепаратистов объясняется прежде всего стремлением предотвратить новые попытки Украины вступить в НАТО. Если бы после захвата Крыма Путин ограничился референдумом, который изначально должен был решить вопрос о будущем статусе региона, а не его присоединении, ему было бы гораздо проще достичь этой цели — для этого ему не пришлось бы поддерживать развитие конфликта на других украинских территориях (4). В нынешней ситуации, вероятно, будет очень непросто найти способ преградить Украине путь в Альянс, даже если в прошлом Франция и Германия придерживались подобной позиции.

В Вашингтоне и не только полагают, что гарантия нерасширения НАТО стала бы бонусом к российской аннексии Крыма. На первый взгляд, аргумент кажется убедительным. Но в нем есть значительная доля лицемерия. Просьба о скорейшем вступлении в НАТО, сформулированная киевским правительством, не получила в Вашингтоне ни одного положительного отклика. Даже республиканцы, самые ярые сторонники политики вмешательства, требующие поставок оружия украинским вооруженным силам, отвергают идею отправки американских солдат воевать за Украину. При этом в Вашингтоне существует консенсус, который заключается в том, чтобы использовать украинский кризис для усиления НАТО в его нынешнем составе. Как и во времена министра обороны Дональда Рамсфелда, США рассчитывают, что «новая Европа» укрепит американскую гегемонию в рамках НАТО.

Да вот только далеко не вся «новая Европа» на это согласна... Венгрия, Словакия и даже Чехия не выказали по этому поводу особого энтузиазма. При этом германские СМИ разоблачили главнокомандующего Объединенных вооруженных сил НАТО генерала Филипа Бридлава, который преувеличивал цифры европейских разведывательных служб относительно числа военных и вооружения, предоставленных Россией сепаратистским регионам восточной Украины. Делалось это затем, чтобы обосновать размещение трех тысяч солдат НАТО в прибалтийских республиках (5). Как если бы им больше, чем Украине, нужна была срочная помощь.

При нынешнем соотношении международных сил нужно признать, что обещание о вступлении в НАТО, данное Бушем Грузии и Украине в 2008 году, лишь усугубило их уязвимость. Если бы Минские соглашения обеспечили разрешение этого вопроса, в Европе мог бы установиться новый международный порядок. Тогда стало бы возможным настоящее сотрудничество между Россией, НАТО и Европой, а также спасение Украины от полного развала и получение взаимных гарантий безопасности в будущем. Прекращение расширения НАТО на восток позволило бы снова вспомнить о европейской принадлежности России, которую подчеркивал Путин, выступая в Бундестаге в начале своего первого президентского срока в 2001 году.

Это очень оптимистичный взгляд на возможные результаты Минских соглашений. Нам всем бы хотелось, чтобы этот сценарий был наиболее вероятным, однако пока ничто не позволяет так думать. Более того, ситуация может значительно ухудшиться. В российском официальном дискурсе звучит вызов, а зачастую угроза. Только ли для того, чтобы добиться ощутимых уступок по названным вопросам? Или же Путин демонстрирует свое высокомерие, о котором свидетельствует мегаломания Олимпийских игр в Сочи, его недооценка ответных мер Запада и желание утвердить свое преимущество на Донбассе, продлив свой легкий успех в Крыму, обошедшийся без кровопролития?

Что касается нынешней киевской власти, она разделена и нестабильна, ее поведение трудно предсказать, учитывая требования добровольческих батальонов. Еще в недавнем прошлом ей удалось добиться введения против Москвы жестких санкций — сначала со стороны США, затем и Европы — за счет давления первых на вторую. Воспользовавшись этой поддержкой и тактической деэскалацией со стороны Москвы, Киев попытался, вдохновившись первоначальными успехами, вернуть себе военный контроль над повстанческими регионами.




Именно на этом фоне в августе 2014 Ангела Меркель отправилась в Киев на празднование 23-й годовщины провозглашения независимости Украины. В присутствии невозмутимого Порошенко она публично призывала к прекращению огня — Вашингтон избегал подобных требований. Смотря на вещи более реалистично, чем ее украинский собеседник, Меркель прекрасно понимала, что Москве ничего не стоит переломить ход войны. Но даже сейчас в Киеве пытаются изменить условия Минских соглашений относительно предоставления автономии сепаратистским регионам, чтобы заставить западные державы вмешаться. При этом украинское правительство по-прежнему не выплачивает зарплаты преподавателям и госслужащим в сепаратистских регионах Донбасса. Многие во властных кругах предпочитают скорее видеть замороженный конфликт, чем выполнение соглашений, которые они считают слишком выгодными для Москвы.


Наконец, администрация Обамы, разделившаяся по данному вопросу, еще может решить, несмотря на возражения Франции и Германии, отправить оружие украинской армии, как она угрожала это сделать в феврале, за несколько дней до дипломатической встречи в Минске. Эскалация конфликта, которая за этим неизбежно последует, может вынудить Москву поддержать повстанцев, которые этого и хотят, и помочь им занять Мариуполь и часть прибрежного региона, чтобы превратить всю завоеванную территорию в затяжной замороженный конфликт и тем самым сохранить свое влияние на будущее Украины. В таком случае украинцам, как и русским, придется заплатить очень высокую цену, в том числе в виде усиления авторитаризма и самых гнусных и тревожных аспектов последней версии путинского режима. Продолжится сдвиг России в сторону Китая и Азии, которые до этого никогда не были приоритетами ее внешней политики, что приведет к еще большей изоляции от западного мира. Последний же будет ждать смены режима, что может произойти нескоро, если на смену ему не придет еще более репрессивная и ретроградная сила.

(1) В нынешней ситуации предоставление плана действий по членству (ПДЧ) ни одной из этих стран не получит необходимой поддержки членов НАТО. См. «Возвращение России на мировую арену» (La Russie est de retour sur la scène internationale), Le Monde diplomatique, ноябрь 2013.

(2) Жан-Мари Шовье, «Евразия, "столкновения цивилизаций" по-русски» (Eurasie, le «choc des civilisations» version russe), Le Monde diplomatique, май 2014.

(3) Соглашение, парафированное сторонами и представителем В. Путина, Дмитрием Козаком, предполагало учреждение верхней палаты, в которой 50% мест должны были получить молдаване, а 50% — Приднестровье и Гагаузия, которые вместе имели бы возможность блокировать решения по основным вопросам внешней политики и обороны, составляя лишь 18% населения. См. Йенс Маллинг, «От Приднестровья до Донбасса история заикается» (De la Transnistrie au Donbass, l’histoire bégaie), Le Monde diplomatique, март 2015.

(4) Жак Левек, "Аннексия Крыма Россией: какова стратегия Кремля на Украине? (Annexion de la Crimée par la Russie : quelle est la stratégie du Kremlin en Ukraine ?), Diplomatie, июнь-июль 2014.

(5) "Воинственность Бридлава: Берлин встревожен агрессивной позицией НАТО на Украине (Breedlove’s Bellicosity : Berlin Alarmed by Aggressive NATO Stance on Ukraine), Spiegel Online, 6 марта 2015.

"Le Monde diplomatique", Франция, перевод ИноСМИ